|
2 октября 2008 года. Храм Тихвинской иконы Божией Матери. Святого благоверного Великого князя Игоря Черниговского и Киевского. Всенощное бдение с акафистом. Божественная Литургия. Молебен
|
КРАТКОЕ ЖИТИЕ святаго благоверного Игоря |
«Понеже убо мнози начаша чинити повести о извествованных в нас вещех» (Лук. 1,1), изволися и мне последовавшу собрати по крупицам и составити сие краткое житие великому и славному Игорю князю Черниговскому и Киевскому.
В православной церкви есть такие угодники Божии, земная жизнь которых мало освещена историей, но они оставили о себе
Князь Игорь был из рода Черниговских князей и имел свою волость в Черниговской земле, а именно Новгород Северский.
Родителями его были Олег Святославич князь Черниговский, позже Новгород Северский, и супруга его, урожденная княжна половецкая, во святом крещении, Феофания.
Игорь — это было княжеское, мирское имя его, при святом крещении он получил имя Георгия. Под последним именем он значится в Черниговских синодиках; южнорусская летопись также свидетельствует, что в одном Черниговском селе, принадлежащем Игорю Ольговичу, была церковь во имя святаго великомученика Георгия: очень вероятно, что эта церковь была построена им самим в честь своего ангела.
Воспитанный родителями в христианском законе молодой княжич был своевременно обучен грамоте по княжескому обычаю. Большинство князей того времени, нередко также княжны и княгини, были грамотными; многие сами занимались списыванием книг; иные успевали списать и собрать их в значительном количестве: так, например, Ярослав Мудрый, по свидетельству начальной Киевской летописи, собрал многих писцев и много книг, сам лично занимался перепискою их и все собранные книги сложил при Софийском Киевском храме для пользования духовенства и киевских жителей. Это была древнейшая общественная библиотека в стольном городе русском. Его сын Святослав, князь Черниговский, будущий великий князь Киевский, дед нашего блаженного князя, был также большим любителем и собирателем книг; это подверждают два больших сборника для него составленные и носящие его имя: Святославовы «ИЗБОРНИКИ»; один из их переписчиков, увлеченный личностью князя, называет его, даже новым «Птоломеем»
Да и вообще все потомки Ярослава Мудрого унаследовали его благородную любовь к книжному учению; князья были просвещенными людьми своего века, наряду с епископами, иноками и священниками, боярами и дьяками. С самой искренней любовью и с верой в спасительность для души читались тогда книги, и прежде всего священные книги. «Великая польза бывает человеку от книжнаго ученья, — рассуждает преподобный Киевский летописец, — ибо книгами мы наставляемся на путь покаяния, обретаем в них мудрость и воздержание: сие как реки, напояющие вселенную; в них неисчетная глубина, ими мы утешаемся в печали, оне суть узда воздержания; если прилежно будем искать в них мудрости, то найдем её и получим пользу душе своей». В другом месте своего превосходного труда преподобный летописец следующим образом говорит о постепенном умножении христианского книжного просвещения на Руси: «Подобно тому, как
Так думал Киевский летописец преподобный Нестор и многие его современники, просвещенные христиане — русские, новые люди возрожденные Христовым учением.
Князь Игорь Ольгович принадлежал к поколению именно таких просвещенных христиан, этих новых людей, пожинавших плоды книжнаго, христианского ученья посеянного Ярославом на приготовленной от святаго Владимира почве.
Свидетельства любви Игоря Ольговича к книгам и к церкви, сведения о его характере, и наружности драгоценные черты сохранил для нас современный ему летописец, не преподобный Нестор, упомянутый выше, а некто другой, по имени неизвестный, по-видимому, житель Владимира Волынского, близко знакомый с нашим князем, но не вполне к нему расположенный. Вот что он пишет про князя: «Сей князь Игорь Ольгович, был муж храбрый и великий охотник к ловле зверей и птиц; был читатель книг и в пении церковнем учен; мне часто случалось вместе с ним петь в церкви, когда он был во Владимире. Ростом он был средний, сухощав, лицом смугл, волосы сверх обычая (то есть княжеского) носил длинные, как священник, бороду же имел небольшую, узкую».
Таково изображение характера и наружности благоверного князя сообщаемое нам от его современника знакомого с ним. Не скроем здесь и неблагопрятного отзыва об Игоре Ольговиче тогожде летописца. Он говорит про князя, будто он, «мало почитал священнический чин и не хранил постов, за что мало был любим у народа. Егдаже в монастыре был под стражею, тогда прилежно уставы иноческие хранил, но притворно ли себя показуя, или совершенно в покаяние пришел, сего не вем, но Бог паче весть совести человек». Сколько здесь прямой правды мы, конечно, не знаем. Однако твердо знаем: Един Бог без греха; людям же свойственно ошибаться и грешить, — говорим это также с уверенностью как про блаженного князя, так и про летописца, о нем судящего; как раз возможно, что последний преувеличивает недостатки князя Игоря Ольговича или по недоразумению, или просто по личному нерасположению к нему и его братьям Ольговичам. Тем дороже, тем достовернее для нас положительные добрые черты в характере бла- говернаго князя; его любовь к чтению книг, к церковному пению и даже, как он сам свидетельствует, стремление к монашеству, чего Господь его и удостоил. Вполне верим и тому, что он был любителем охоты, потому что охота на зверей и птиц составляла любимое благородное развлечение князей и обычный прибыльный промысел всего населения, благо что было много лесов, полных всякого зверя и птицы; в частности Черниговский край тогда был гораздо больше лесистым, чем теперь; в Черниговских пущах тогда водились кроме обыкновенных зверей еще туры и олени; было чем развлечься храбрым охотникам князьям!
Известно по летописи, что князь Игорь Ольгович был женат; но кто была его супруга, — русская ли княжна, или крещенная княжна половецкая, как была его мать, или как еще невестка его, первая супруга младшего брата его, Святослава Ольговича, об этом нет точных сведений, как и нет надежных сведений о его детях.
Время, когда князь Игорь Ольгович выступил на поле деятельности, было неспокойное. Многочисленные потомки святого Владимира много спорили между собой о том, кому владеть Киевом, старшим городом земли Русской. Справедливым казалось, чтобы старший князь во всем княжеском роде был государем и самого старшего города земли. И на самом деле обыкновенно бывало, что по смерти одного великого князя место его в Киеве занимал следующий за ним по старшинству князь, переходивший в Киев из Чернигова, или из Переяславля, или из Смоленска, или из иного города.
Жаль только, что не всегда точно соблюдался этот порядок. Не раз случалось, что какой-нибудь молодой да храбрый князь начнет спор за Киев с князем старше себя, но не столь храбрым и деятельным, одолеет его и сядет на княжение в Киеве. Иной великий князь готов был передать свою власть сыну, либо брату, не справляясь о том, какой князь в других семействах был старшим в целом княжеском роде, и не советуясь с другими князьями, более дальними родственниками. Киевляне, то есть местные бояре и дружина, городские и земские жители, соглашались переходить по наследству к детям великого князя, если этот князь и его дети нравились им; в противном случае те же Киевляне громко говорили: «Мы не хотим переходить как по наследству». Так было в Киеве на старшем столе Русском. В княжествах Черниговском, Смоленском и прочих областных княжествах было также: и там желали установить такой порядок владения, чтобы старший из местных князей получал и старшую, лучшую волость, то есть например Чернигов в княжестве Черниговском; князь моложе, должен был получить и город поменьше, например, Новгород Северский или Путивль и прочее.
Но в областных княжествах нередко случалось, что младшие братья не слушались старших, племянники — дядей и насильно отнимали у них волости. Бывало и так, что старшие обижали младших, давали им слишком малые волости или никакой вообще: тогда обиженные брались за оружие, сказав старшим: «теперь нас Бог рассудит с вами».
К тому прибавим, что в княжеские дела постоянно входили советники князей, их бояре и дружина. Конечно, бывали добрые советники, внушавшие своим князьям мир, умеренность, справедливость, но бывали и не добрые, которые только ссорили своих государей. Жители больших городов, таких как Киев и Новгород, также позволяли себе вмешиваться в княжеские отношения, пытались договариваться с князьями о том, на каких условиях им владеть, каким порядком производить суд, какие судебные пошлины и доходы получать и т. п. При этом Киевляне всегда высказывали свою любоь к князьям Мономахова рода, призывали их к себе княжить и всячески поддерживали, были готовы переходить под их власть по порядку наследства от отца к сыну. Иное дело — князья Черниговские: к ним Киевляне были очень нерасположены, не охотно принимали их к к себе на княжение, если
Заметим это обстоятельство для истории блаженного князя Игоря Ольговича. В Киеве охотно встречали князей Мономаховичей и были весьма нерасположены к Черниговским Ольговичам.
Наконец, во внутренние княжеские дела вмешивались соседи Русской земли: поляки, угры, и особенно же половцы, кочевавшие в степи на Украйне. Их призывали иногда сами князья друг против друга, чаще степняки от себя делали набеги на Русь, пользуясь княжескими распрями, жгли селения, грабили скот и небогатое имущество сельчан, забирали в плен их самих, — и все это оставлось безнаказанным до тех пор, пока князья не мирлись между собой, и сообща не прогоняли степных разбойников.
Таково было время, когда жил и действовал князь Игорь Ольгович! Тогда желали устроить порядок и внутренний мир, но далеко не всегда в том преуспевали; порядок слагался медленно, постепенно. Нужны были большие усилия, великие жертвы и тяжелые исторические испытания извне, чтобы мог выработаться прочный внутренний порядок и прочная государственная власть. До этого было пока еще далеко в 12 веке.
Всеволод Ольгович, правнук Ярослава Владимировича, княживший в городе Киеве, заболел и умер. Перед смергию своею он завещал престол свой брату своему князю Черниговскому Игорю Ольговичу (в 1146 году, как повествует народная история Кульжинского), но дабы воля его непременно была исполнена, он созвал родственных князей русских и киевлян и велел им целовать святой крест в том, что они по смерти его посадят на великокняжеский Киевский престол именно брата его Игоря; Игорю же велел целовать крест в доказательство того, что он будет любить братьев своих. Но киевляне скоро забыли свое клятвенное обещание. По вступлении Игоря на княжение Киевское, они тотчас послали тайно в Переяслав к князю Изяславу Мстиславичу, внуку Мономаха, просили его прийти к ним княжить. Честолюбие князя Изяслава побудило его немедленно выступить с войском к Киеву; и Игорь, едва только вступивший на Киевский престол, вынужден был защищаться; но битва для Игоря была неудачной, везде была измена и войско его было разбито и обращено в бегство а сам он едва спас свою жизнь «в блате».
Изяслав вступил в Киев и тот час киевлянами был признан великим князем Киевским.
На четвертый день битвы, гнавшие войска Изяслава за разбитыми, нечаянно нашли Игоря в болоте, едва живого от голода и труда и привезли в Киев. Изяслав приняв его, послал в Переяславль в монастырь святаго Иоанна и велел его, хотя в довольстве, но в крепком заключении содержать.
Тогда же Игорь в заключении вельми разболелся, прислал ко Изяславу просить, чтобы ему позволили постричься, объявляя, что он прежде о том намерение имел. Изяслав же ему ответствовал: «Если твое намерение к тому прежде было, я тебе не возбраняю и не принуждаю, но оставляю на твою волю; для тяжкой твоей болезни освобождаю тебя от крепкого заточения». И послав боярина, велел Игоря от темницы освободить, которого вельми больна, еле живого вынесли. Изяслав согласился и велел епископу Переяславскому Евфимию, постричь его в монахи. После принятия монашества, Игорь совершенно выздоровел и был переведен в Киев в монастырь святого Феодора Тирона (или, по другим данным св. Георгия) под надзор духовных и светских властей где определена была ему честная и довольная стража и пища. Проживая в монастыре Игорь отказался от света, — «презрел мир и яже в мире» и облек себя в схиму.
Того же года (1146) умер в Киеви Михаил митрополит. По смерти онаго великий князь Изяслав Мстисла- вич, созвал епископов в Киев. И съехались Ануфрий Черниговский, Домиан Юрьевский, Феодор Владимирский, и Нифонт Новаграда, Мануил Смоленский, Теодор Переяславский. С ними князь великий учинил о поставлении мирополита совет объявя им так: «Ныне митрополит русский умер, и церковь осталась без пастыря и начальника правления духовного, которого прежде великие князи, избирая, посылали для посвящения в Константинополь. И ныне избрать в моей воли, но в Царьград к патриарху послать для учинившегося смятения и многих междуусобий в них, неможно. К томуже от онаго митрополита посвящения, чинятся напрасно великие убытки, а паче всего чрез сию патриархов в Руси власть цари греческие ищут над нами властвовать и повелевать, что противно нашей чести и пользы. По правилам же святых Апостолов и Вселенских соборов положено, да два или три епископа сошедшись поставляют единого. Вас же здесь есть более, того ради изберите достойного и поставите на митрополию Русскую». И по многом советовании представил им Клима Смолятича, киевлянина родом, в затворничестве (схиме) бывшего. Сей монах вельми был учен философии и богословия, и учитель церкви преславный, какова прежде в Руси не было, и многие книги, к научению народа написал, издав. Несколико епископов воспротивились, объявляя якобы то, что митрополита епископом поставлять в законах не написано и недостойно: «Ибо како мы, его посвятя, будем от него благословение принимать, с ним служить и ему покланяться, не взяв благословения от патриарха. Мы имеем рукописание от Михаила первого митрополита Русского (988-991), который запретил епископам без митрополита в церкви святой Софии служить. Посему, если он примет благословение от патриарха, тогда будем его за митрополита почитать и от него благословение принимать». Противо оным Онуфрий Черниговский возразил говоря: «Нам довольно известно, что правило апостольское соизволяет двум или трем епископам, епископа поставить, епископ же, архиепископ и митрополит, суть в чине посвящения равны, но отличаются только властию, им определенною, да и то видимо. Патриарха не патриархи, равные ему, но митрополиты и епископы поставляют и с ним служа, благословение от него приемлют. При Ярославе же поставили в Русь епископы митрополита, а мы. имеем главу Климента, папы Римскаго». И много о том прения имея, наконец все, кроме Нифонта Новгородскаго, согласясь, поставили Климента митрополитом 27 июля.
Святослав Ольгович, князь Черниговский, узнав о жалкой участи брата своего Игоря, просил Киевского князя Изяслава Мстиславича, отпустить Игоря к нему в Чернигов на жительство, но Изяслав не уважил его просьбы и между ними началась вражда и ненависть.
Однажды Изяслав стоя с войском, на реке Супои, получил известие, что Святослав Ольгович идет на него с великою силою. Изяслав немедленно написал в Киев к брату своему Владимиру Мстиславичу, митрополиту киевскому Климу и киевлянам, прося их поспешить к нему на помощь, но киевляне сказали: «Мы радуемся, что Господь Бог тебя, великий княже защитил и по желанию вашему все от мала и до велика пойдем с охотою тебя защищать». По окончании этой речи, выступил один муж и тысецкому говорил: «Мы хотя охотно с князем пойдем, но прежде надлежит помыслить о безопасности внутренней, чтоб не учинилось такое же зло, как прежде при Изяславе Ярославиче. Злые люди освободя из темницы, Всеслава посадили на престол и тем многое разорение Киеву нанесли. Ныне же Игорь, главный злодей князя нашего и всех нас, здесь не в заключении, но в монастыре, на свободе. Ежели мы оставя его, так просто пойдем к Чернигову, то кто ведает, что приключится может. Того ради должно во первых сей внутренний страх отнять и потом идти на Чернигов». Народ же услышав это не дал времени старейшим о том рассудить, все возопили: «Убить Игоря должно». Владимир Мстиславич, слышав то, ужаснулся и говорил к народу: «Братия, князь великий того не велел, но приказал чтоб его иметь под крепкою стражею, что учиня, будем безопасны и безбоязненно пойдем к Чернигову». Но народ кричал: «Мы ведаем, что Изяслав убить не велел, но с этим коварным и злостным племенем добрым порядком не управиться». Чему митрополит и тысецкий прилежно возбраняли, но народ рарсвирепев с великим криком понося Ольговичей и Давидовичей пошел к монастырю, где был Игорь, что Владимир видя, сел на коня и поехал к монастырю хотя упредить и спасти Игоря, но народ мост захватил, и ему невозможно было проехать. Тогда он повернув поскакал мимо Глебова двора, но народ ускорился в монастырь. Игорь же слышав это, ушел в церковь к обедне и со слезами умолял Царицу и Заступницу небесную о помощи.
Разъяренная толпа, подобно дикобу зверю ворвалась в церковь, невзирая на то, что в храме Божием совершалась божественная литургия; с шумом и криком схватила молящегося схимонаха — князя Игоря и бив его повлекла из храма сорвав мантию. Он же идучи, прося их о помиловании, многое о невинности своей говорил, но против свирепости бесчувственной ничто не помогало. Владимир встретил его на пути, тогда Игорь спросил его: «Брат, куда меня ведут?» Он же не успев ответить, соскочил с коня и одев его корзном (епанча) просил киевлян прилежно, чтоб его не умертвили, изъясняя, что если это учинят, то брату его и ему великое поношение от братии и всех князей нанесут. И так довел его до двора матери своей, идучи с ним рядом. Народ же вместо послушания просьбе княжей, начали Игоря бить, между тем нелегко зашибли и Владимира. 'Гысецкий Владимиров Михаил, хотел Владимиру ко избавлению Игоря помочь, соскоча с коня стал народ отбивать. В это время Владимир увел Игоря в дом матери, ворота затворил и пустил Игоря на сени. Народ же забыв Игоря, били тысецкого, и оборвали на нем крест с цепью и гривну златую, и оставя тысецкого, бросились за Игорем, и выломав ворота, увидели Игоря на сенях. Тогда стали ломать двери сеней. Владимир хотел его увезти на приготовленном коне. Только Игорь успел сесть, а народ тот час его поймал и жестоко у дверей сенных бил. Тогда Владимир сам на него пал, он еще вырвался, хотел уйти в дом Мстиславль, но народ так озлобился за это, что хотел и Владимира убить. Однако же, увидя Игоря бегуща, оставя Владимира, побежал за ним и взяв повел на Бабин торг к церкви святой Богородицы. Игорь видя, что его хотят убить, просил чтоб дали ему священника исповедоваться. Но народ кричал: «Смерть Игорю»… И тут его убив, привязали его за ноги, поволокли его по улице, ругаясь над ним, и повергли его на торжище мертвым, окровавленным и нагим, на Подолии и бросили на поругание. Это учинилось 19 сентября 1146 года.
Так, ублажаемый нашей Православной церковью князь и схимонах Игорь, «в день пятка пострада Христу Господу, за нас пострадавшему».
Князь Владимир Мстиславич, повелел настоятелю Феодоровского монастыря игумену Анании похоронить Игоря. Игумен, явившись на площадь, с рыданиями одел тело Игоря в схимнические одеяния; внес его в церковь святаго Михаила. Здесь Господь показал свое знамение над невинно убиенным Игорем. В ту же нощь в церкви «был велий свет» — все свечи и лампы сами собою зажглись «а когда совершали над телом обычное погребение» был гром страшный и великие молнии, внезапно явился светозарный столп над церковью и сотряслась земля и все люди ужаснулись и воззвали: «Господи помилуй».
После погребения, тело страстотерпца Игоря было отнесено в монастырь святого Симеона, «бе бо той монастырь, деда его Святослава Ярославина», и положено в каменном гробе.
Бог, прославляющий святых своих, и в этом храме прославил страстотерпца Игоря знамением своей благодати. В один из праздничных дней, когда люди сошлись в церковь, то свечи бывшие над гробом Игоря, у всех на виду сами собою зажглись, засиял сильный свет и разлилось дивное благоухание, и все видевшие это прославили Бога.
Мученическая смерть Игоря, возбудила в князе Святославе Ольговиче вражду и чувство мести к Изяславу Мстиславичу; он решился в союзе с князем Московским Георгием Владимировичем Мономаховичем, прозванным Долгоруким, отмстить силою оружия Изяславу за брата своего Игоря; союзники подступили к Киеву; лишили Изяслава престола и изгнали его из Киева. Юрий Владимирович Долгорукий, занял великокняжеский Киевский престол. И вот в княжение Юрия Долгорукого, Святослав Ольгович, князь Черниговский, с великою честию перенес из Киева мощи брата своего страстотерпца Игоря в Чернигов и похоронил в церкви Спаса в Епископии, «в Красном тереме».
5 июня 1150 года святые мощи князя Игоря, прославленные чудесами, были перенесены из Киева в Чернигов и положены в храме Преображения, и «с того времени» по замечанию летописца, «стали праздновать память благовернаго князя Игоря».
Также празднуется память убиения 6 сентября (по старому стилю).
В эти дни совершается в Преображенском соборе положенная служба и торжественный молебен с чтением канона по минеи, так как не обретается акафистного пения сему святому страстотерпцу.
Слава и благодарение Христу Богу, что наш богоспасаемый град Чернигов удостоен от Бога благодати принять и хранить мощи своего покровителя и молитвеника ублажаемого нашею православною церковию святаго страстотерпца князя — схимонаха Игоря!
Тропарь гл. 4.
Наста днесь всечестная память, страстотерпца благовернаго князя Игоря, созывающая люди в прелестный храм Спасов, идеже радостно сошедшеся благочестивых множество, молитвенно празднуют святую память твою и с верою взывают ти: молися, святе, стране Росийстей, граду Чернигову и всем православным христианом в мире и благоденствии спастася.
Ин тропарь гл. 4.
Просветився Божественным крещением, Духа Святаго светлостми озаряем, Евангелие Христово в сердце твое восприял еси, делом слово Сына Божия исполняя, благоверный княже Игоре, моли всеблагаго Спасителя нашего даровати нам мир и милость, и спасение душ наших, чтущих честную память твою.
Кондак Гл. 6.
Изменил еси земнаго княжения славу во иночества образ смиренный и страдальчески земное житие скончав, ныне на небесех радуешися, усердие моляся о чтущих тя, Игоре, страдальцев похвало.
Ин кондак гл. 8.
Княжескую диадему обагрил еси кровию твоею, Богомудре стастотерпче Игоре, за скиптр крест в руку при им, явился еси победоносец и жертву непорочну Владыце принесл еси себе, яко бо агнец незлобив от раб убиен был еси, и ныне радуяся предстоиши Святей Троице, молися спастися душам нашим.
Молитва святому Благоверному князю Игорю.
О, Святый великий, благоверный княже Игоре! Ты из млада Бога возлюбил еси. Благородная отрасль святаго Владимира показался еси, в учении книжном преуспевая, мудрования плотская, честь и славу княжескую ни во что же вменил еси, и монашескаго образа, еще юный леты, достигнута желал еси. К Богу единому всею душею твоею прилепился еси, и благое иго Христово на ся взем, путем спасительным неуклонно шествовал еси, даже до смерти мученическия. Испытания посылаемыя любящим Богом, болезни, скорби, нестроения княжеския безропотно претерпевая, к единому Богу и Владыце стремился еси, сего ради и образа ангельскаго достигл и, яко воин Христов, воистину явился еси. По принятии монашества Господь видя твою глубокую веру и любовь к Нему, исцели тя от смертнаго недуга, да паче прославиши Его святое имя, ко спасеню многих.
Сего ради, Господь венча тя, святый Игоре, венцем мученическим и прият в своя небесныя селения, идеже ныне неизреченныя славы и радости наслаждаешися, с лики святых страстотерпцев, в невечернем дни царствия Христова. Молимся тебе, святче Божий, благоверный княже Игоре, припадая к месту твоего погребения и честному образу твоему, смиренно просим: молися о нас грешных и непотребных рабех, испроси нам молитвами твоими мира Державе нашей, прощения грехов, от болезней и всяких недуг исцеление, граду Чернигову и святому храму, в немже почивают твои святые мощи телесно, испроси у Владыки всяческих благодать и милость, покрый и сохрани всех нас, наш небесный покровителю, от всех бед, скорбей и болезней, да прославим и мы Святую Живоначальную Троицу, Отца и Сына и Святаго Духа, во веки веков. Аминь.
Литература.
1. «Черниговские Епархиальные ведомости», 1890 год № 7, стр.128-132.
2. «Черниговские Епархиальные ведомости», 1893год № 13, стр.413- 421.
3. Федотов Г. Святые древней Руси.
4. Татищев В. Н. «История Российская» в 7 томах, т. 2-4, стр. 162-164. — Издательство Академии наук СССР, Москва -Ленинград 1963г, т. 4.
5. Четьи минеи (Июнь).